Выше нас — одно море - Альберт Андреевич Беляев

силы ветра, скорости судна, его осадки… Таблицы можно превратить в график поправок к курсу судна, иметь их всегда под рукой, и тогда не надо будет каждый раз рассчитывать угол сноса судна и поправку к курсу: взглянул на график — и все сразу станет ясным. Но только спокойно, торопиться не надо. Надо наблюдать, записывать, сопоставлять, копить факты, а потом уж… а потом уж что получится — посмотрим…

В Мурманск «Таврида» пришла вечером и сразу же встала под разгрузку. В порту работы вели грузчики, и почти вся команда ушла на берег в увольнение до утра. Тимофею никуда не хотелось идти. Он долго стоял на мостике, наблюдая, как краны сноровисто таскали из трюмов полные ковши руды и аккуратно ссыпали ее в одну большую кучу на причале. Никто не видел его, и никто ему не мешал. Внизу, в трюмах и на палубе, позвякивало железо, взвывали моторы кранов на причале, и с глухим шорохом сыпалась из ковшей руда.

Отсюда, сверху, с высоты капитанского мостика казалось, что все это происходит где-то далеко-далеко, словно в другом мире. Здесь же стояла тишина. Навигационные приборы на крыльях мостика и машинный телеграф были наглухо закрыты чехлами, главный компас в рубке закрыт колпаком. Приборы никому сейчас не были нужны; они отдыхали, как и команда…

А назавтра «Таврида» отошла в очередной рейс, чтобы через неделю вернуться обратно. И так четыре раза в месяц. Один рейс похож на другой. Таково уж оно, каботажное плавание. Особенно малый каботаж. Особенно на регулярной линии.

Из рейса в рейс, из месяца в месяц монотонно течет жизнь каботажного судна. Все известно до мелочей — где поворот нужно делать, где «трясти» судно начнет и когда, на траверзе какого мыса с мостика спустится капитан, чтобы появиться опять ровно через девять часов на траверзе маяка Капризного, перед входом в залив и порт назначения…

Никаких случайностей. «Психодром для пенсионеров» — так пренебрежительно отзывается о регулярной линии «Тавриды» ее второй штурман. Рейс за рейсом второй помощник все откровеннее скучал на своих вахтах, переложив штурманские обязанности целиком на плечи Тимофея. А Тимофей был рад этому — каждые полчаса он старался поточнее определить место судна, замерить ветер, атмосферное давление, волнение моря, определить осадку, число оборотов ходового винта судна… И тщательно заносил в тетрадку снос корабля с курса.

Больше, больше фактов, больше наблюдений, точнее, аккуратнее… Там, впереди, что-то потом прояснится, факты сами подскажут выводы, а пока — не надо торопиться, ие надо забегать вперед…

Оказывается, и каботажное плавание на постоянной линии может стать интересным! Тимофей теперь с нетерпением ждал выходов в рейс, стоянки в порту казались ему нудными. «Только время зря теряем», — думал он с досадой, слушая сетования Кирпичникова на то, что мало приходится бывать на берегу. Нет, берег Тимофея сейчас не манил, он ему был не нужен.

Через два месяца, когда цифрами и наблюдениями были заполнены две толстые тетради в клеточку, Тимофей решил попытаться сделать первые обобщения. Во время стоянки в Мурманском порту он забрался вечером в штурманскую рубку, разложил перед собой тетрада.

Он сделал десятки выписок на отдельные карточки и теперь старался сгруппировать их. Сюда ветры зюйд-остовых направлений от 3 до 5 баллов… Сюда норд-вестовых… Сюда обороты винта… Штурманский стол оказался весь усыпан карточками. Тимофей занял ими диван, кресло, и все равно нерассортированных карточек оставалось еще много. А если попробовать расположить карточки иначе?

Тимофей оглядывал свою работу и с ужасом убеждался, что тонет в этих карточках, что он не в состоянии свести свои наблюдения к простым и понятным обобщениям. Мысленно он уже видел график сноса судна. Но вот лежат сейчас кругом десятки карточек, а толку что? В них почти нет одинаковых исходных данных. Если одинакова сила ветра — различна осадка судна. Или не схожи обороты винта.

А может, все дело в том, что наблюдений как раз и мало? Раз нет повторяющихся показаний, значит, не было схожих условий, значит, нечего обобщать?

Погрузившись в размышления, Тимофей не услышал, как в штурманскую рубку вошел капитан, а тот долго стоял у двери, разглядывая разложенные повсюду карточки.

Наконец Ардальон Семенович негромко кашлянул и произнес:

— Добрый вечер. Чем вы занимаетесь? Пасьянс раскладываете, что ли?

Тимофей мучительно покраснел. Надо же прийти капитану, и как раз в тот момент, когда Тимофей запутался и ничего объяснить не может.

Капитан осторожно прошел к столу и начал разглядывать карточки.

— Так, — проговорил он после долгого молчания. — Если я правильно понял, вы ведете наблюдения за течениями на нашей линии?

Тимофей кивнул.

— А как вы представляете себе конечный результат работы?

— Я еще не совсем четко представляю его, — ответил Тимофей, — но мне подумалось, что если линия постоянная, то наверное, можно таблицы составить для нее… А может, график какой… И если попадем в туман и придется идти по счислению — они могли бы пригодиться. А может, и не пригодятся… Но мне все равно интересно…

Капитан слушал внимательно, изредка согласно кивал. Потом спросил:

— Ну, и что у вас получилось? Сколько у вас наблюдений?

Тимофей объяснил. Капитан просмотрел разложенные карточки и сказал:

— Думаю, вы затеяли интересное дело. Для серьезных выводов пока мало материала, но мысль у вас верная. Знаете, что мне пришло в голову? Надо эти наблюдения вести круглосуточно, а не на одной только вахте, надо подключить к этой работе всех штурманов судна. Как вы думаете? Не боитесь потерять приоритет?

Тимофей развел руками.

— Какой уж тут приоритет. Мне просто интересно было… Если все штурманы будут вести наблюдения — мы втрое быстрее сможем накопить факты.

— Кстати, сколько вам еще надо плавать матросом до диплома? — вдруг спросил капитан.

— Еще почти месяц, — вздохнул Тимофей.

— А вы не возражали бы остаться у меня на судне, скажем, третьим помощником?

Тимофей быстро взглянул на Шулепова и ответил:

— Нет, не возражал бы. Но будет ли вакансия?

— Это уж